Нижинский Вацлав Фомич (1889–1950), выдающийся русский танцовщик и хореограф. Родился в Киеве 12 марта 1889. В 1900 поступил в Петербургское театральное училище, где успешно занимался под руководством Н.Г.Легата, М.К. Обухова и Э.Чекетти. В 18-летнем возрасте исполнял главные роли в Мариинском театре.

В 1908 Нижинский познакомился с С.П.Дягилевым, который пригласил его как ведущего танцовщика для участия в «Русском балетном сезоне» 1909. Парижская публика с энтузиазмом приветствовала блестящего танцора с его экзотической внешностью и поразительной техникой. Талант Нижинского проявился в таких спектаклях М.М.Фокина, как «Павильон Армиды» (музыка Н.Н.Черепнина), «Клеопатра» (на музыку А.С.Аренского и других русских композиторов) и дивертисмент «Пир»; огромным успехом пользовалось в его исполнении па де де из «Спящей красавицы» Чайковского; в 1910 он блистал в «Жизели», балетах Фокина «Карнавал» и «Шахерезада».

Затем Нижинский вернулся в Мариинский театр, но вскоре был уволен в результате скандала (показавшись в слишком откровенном костюме на спектакле «Жизели», который посетила вдовствующая императрица) и стал постоянным членом дягилевской труппы. С этих пор ее планы строились в расчете на Нижинского; он исполнял главные роли в новых постановках М.М.Фокина «Видение розы» (на музыку К.М.фон Вебера) и «Петрушка» И.Ф.Стравинского. Поощряемый Дягилевым, Нижинский попробовал свои силы как хореограф и сменил на этом посту Фокина. Первая работа Нижинского – «Послеполуденный отдых фавна» на музыку К.Дебюсси (1912) – поразила публику, которая не привыкла к хореографии, строящейся на профильных позах, угловатых движениях. Для следующих постановок Нижинского был характерен антиромантизм и противостояние привычному изяществу классического стиля. В 1913 Нижинский поставил «Игры» Дебюсси и тогда же появилась его самая значительная работа – «Весна священная» И.Ф.Стравинского.

Нижинский был кумиром всей Европы. В его танце сочетались сила и легкость, он поражал публику своими захватывавшими дух прыжками – многим казалось, что танцор «зависает» в воздухе. Он обладал замечательным даром перевоплощения, незаурядными мимическими способностями. На сцене от него исходил мощный магнетизм, хотя в повседневной жизни он был робок и молчалив.

В 1913, находясь на гастролях в Южной Америке, Нижинский женился на венгерской артистке Ромоле Пульской, за что глубоко обиженный и ревнивый Дягилев изгнал танцора из труппы. Нижинский пытался создать собственную труппу, но важный для нее лондонский ангажемент был провален из-за административных неурядиц. Во время Первой мировой войны Нижинский был интернирован в Венгрии как российский подданный. Свой последний балет «Тиль Уленшпигель» (на музыку Р.Штрауса) Нижинский поставил в 1916; начиная с 1917 он находился под наблюдением врачей, с конца 1940-х годов жил в Лондоне, где и умер 11 апреля 1950.

"Никто не знал заранее о грядущей сенсации. Это удиви­тельно, но в нашем узком актерском мирке, вращающемся вокруг своей орбиты, где все так бдительно следят за появ­лением новых талантов, никто заранее не заметил звезду Вацлава Нижинского. Ему предстояло окончить училище весной 1906 года, а о нем еще не говорили. Это «восьмое чудо света» являлось неузнанным то в свите пажей, несу­щих шлейф королевы, то в сонме видений из «Раймонды». Я встретилась с ним совершенно случайно. После смерти Иогансона заниматься с танцовщицами была назначена Соколова, которая проводила свои уроки каждое утро в большом репетиционном зале. Некоторые из нас, желав­шие следовать традициям Христиана Петровича, занима­лись отдельно с Николаем Легатом, его любимым учени­ком. Постоянного места у нас не было — иногда мы занимались в одном из танцевальных залов для девочек, но по утрам, когда все они были заняты, поднимались наверх, на половину мальчиков. Я всегда испытывала неловкость, когда наша маленькая группка цепочкой шла по узкой га­лерее, проходившей над репетиционным залом. Впереди шел Легат и, словно бросая насмешливый вызов официаль­ным занятиям, проходившим внизу, наигрывал на скрип­ке какие-то нелепые мелодии. Мне казалось, будто глаза Соколовой смотрели на меня со скрытым упреком, и я ощущала чувство вины. Отец очень хотел, чтобы я работа­ла с ней, утверждая, что женщина, к тому же такая большая актриса, как она, может оказать мне неоценимую помощь. Со временем я стала ее ученицей.

Однажды утром я пришла раньше обычного; мальчики еще не закончили урок. Я мельком взглянула на них и не поверила глазам: один из мальчиков взлетел над головой своих товарищей и, казалось, повис в воздухе.

- Кто это? — спросила я Михаила Обухова, его учителя.
— Нижинский. Этот чертенок никогда не успевает опуститься на землю вместе с музыкой.

Он подозвал Нижинского и велел ему сделать несколь­ко па. И моим глазам явилось чудо. Он остановился, и все увиденное показалось мне нереальным и невероятным. Мальчик, казалось, не осознавал, что делал нечто необык­новенное, он выглядел вполне заурядным и даже немно­го отсталым.

— Да закрой рот, муху проглотишь, — сказал учитель. - А теперь все свободны.

И мальчишки бросились прочь, словно горошины, про­сыпавшиеся из мешка, и их топот и болтовня глухим эхом отдавались в сводчатом коридоре. Пораженная, я спроси­ла Михаила, почему никто не говорит об этом замечатель­ном мальчике, ведь он вот-вот закончит училище.

— Скоро заговорят, — усмехнулся Михаил. — Не вол­нуйтесь.

Как только Нижинский появился на сцене, все едино­душно признали его удивительный талант, но в целом к нему отнеслись довольно сдержанно. «У него неважная внешность, и он никогда не станет первоклассным акте­ром». Труппа так же, как и публика, недооценила уни­кальные качества его индивидуальности. Если бы Нижин­ский попытался следовать общепризнанным эталонам мужского танца, то никогда не смог бы в полной мере рас­крыть свой талант. Впоследствии Дягилев с почти сверхъ­естественной проницательностью открыл миру и самому артисту его истинную сущность. Жертвуя своими лучши­ми качествами, Нижинский доблестно пытался соответ­ствовать требованиям традиционного типа балетного пре мьера до тех пор, пока чародей Дягилев не коснулся его своей волшебной палочкой: маска невзрачного, малопри­влекательного мальчика упала, явив миру экзотическое со­здание, обладающее кошачьей грацией и обаянием эльфа, полностью затмившими приличную благообразность и благопристойную банальность общепринятой мужествен­ности. Для Нижинского постоянно создавались вставные номера, и я неизменно была его партнершей. Впервые мы танцевали вместе pas de deux из старого балета «Роксана».

Из воспоминаний Т.П.Карсавиной "Театральная улица"